Культурно-просветительская деятельность российской эмиграции в Китае
У русских всегда большое внимание уделялось просвещению, а потому проблема воспитания подрастающего поколения среди эмигрантов, покинувших Россию после Октябрьской революции, с самого начала привлекла их внимание.
В 1920 году на средства КВЖД был создан Харбинский техникум (предшественник Харбинского политехнического института). Позднее один за другим открылись Педагогический институт, Медицинский институт, Коммерческий институт, Институт Востока, Юридический институт, Владимирская семинария, Северо-маньчжурский университет. Помимо вузов было учреждено много средних специальных учебных заведений, специализированные курсы иностранных языков, курсы медсестер и т.д.
Русские эмигранты, обитавшие в Шанхае, опираясь на собственные силы и на помощь эмигрантов других стран, создали школы различного характера и организации просвещения. Благодаря этому подавляющее большинство эмигрантских детей могли получить систематичное, полное образование. Согласно статистическим данным 30-х гг., там в тот период из числа российской эмиграции насчитывалось 2000 учеников в возрасте от 7 до 15 лет. Из них 1500 чел. получили нормальное образование (от начального до неполного среднего). Лишь четвертая часть этих детей по причинам различного порядка проучились лишь от двух до пяти лет и не смогли закончить образование. Неграмотных же среди детей российских эмигрантов почти не было.
Помимо таких крупных центров, как Харбин и Шанхай, российскими эмигрантами были созданы для обучения их детей средние школы в Суйфэньхэ, Маньчжурии, и в Хайларе.
Сравнивая формы организации образования и масштабы учебных заведений, создававшихся российскими эмигрантами в двух крупных городах – Харбине и Шанхае, обнаруживаешь заметное несходство.
Ввиду особого положения россиян вдоль КВЖД, а также географического положения Харбина, его близости к границе с Россией, здесь был высок удельный вес учебных заведений, созданных за счет КВЖД и на собственные средства. Китайцы, работавшие на КВЖД, не могли не овладевать русским языком. Во всех харбинских вузах преподавание велось на русском, студенты должны были изучать русский.
Помимо Харбинского технологического института, относительно масштабным вузом, созданным русскими эмигрантами, были Высшие экономико-юридические курсы. Директором этих курсов, учрежденных в 1920 году, поначалу был деятель партии кадетов, один из идеологов движения “Смена вех” профессор Н.В. Устрялов. В этом учебном заведении, позднее переименованном в Юридический институт, было введено изучение такой дисциплины, как “Китайское право”. Там же издавался “Юридический вестник”, были организованы курсы для китайской молодежи.
В период с 1898 по 1917 гг. россияне уже учредили в Харбине свыше 20 учебных заведений разного рода. Согласно “Истории образования в Маньчжурии”, изданной в 1935 г., в тот год в Харбине имелось 14 созданных россиянами общественных школ, плюс к тому в Харбине и вдоль КВЖД имелось свыше 60 различных учебных заведений, созданных правлением железной дороги и частными лицами.
В то время в кругах деятелей российского просвещения в Харбине имелись такие видные педагоги, как Н.П. Автономов, который не только занимался преподавательской работой, но и был одним из активных деятелей на ниве просвещения в Харбине. Т.П. Гордеев был выдающимся почвоведом, членом Общества изучения Маньчжурского края. П.Ф. Федоровский был известен как деятель искусства и инженер-строитель.
Харбинские школы создавались, в основном, в соответствии с российской системой образования. Например, Харбинский юридический институт, в который были преобразованы Высшие экономико-юридические курсы, был сформирован в соответствии с уставом и системой Дальневосточного университета, функционировавшего во Владивостоке. Средняя школа Союза христианской молодежи была учреждена в соответствии с программами российской сети просвещения.
В отличие от Харбина и китайского Северо-востока, свыше половины детей российских эмигрантов в Шанхае учились в школах других стран. Согласно статистике за 1934—35 гг. там в русских учебных заведениях и во французской школе, созданной специально для русских детей, обучалось 784 чел., а в иностранных учебных заведениях – 856 чел.
В 1921 году, когда в Шанхай прибыла первая группа беженцев из России, имевшиеся среди них педагоги сообща создали первое русское учебное заведение – промышленное училище. В него были приняты дети из семей малообеспеченных эмигрантов. Учредителями явились супруга Гроссе (прежнего российского генконсула в Шанхае) и В.С. Принц. Экономически оно опиралось на субсидии тамошнего иностранного сеттльмента. В 1932 году французское благотворительное общество выделило средства на создание вышеупомянутой французской начальной школы, позднее при ней был создан Русский техникум. Преподавание в ней по всем предметам велось по-русски, но французский язык был обязательной дисциплиной.
Выше уже отмечалось, что не все дети российских эмигрантов учились в русских школах. В середине 30-х гг. в русских школах училась примерно половина детей российских эмигрантов, но в конце 30-х гг. таковых оставалась лишь третья часть. Главная причина состояла в том, что образовательная система российской эмиграции была устаревшей, многие школы пользовались системой обучения старой России. При том русским школам недоставало единого управляющего центра да и по условиям обучения они отставали от иностранных школ. Другая причина состояла в том, что выпускникам иностранных школ было легче найти работу, они в большей степени соответствовали формам зарубежной жизни, лучше приспосабливались к борьбе за выживание. Что же касается выпускников русских учебных заведений, то хотя они получали сравнительно всестороннее, традиционное русское образование, а их знания были сравнительно богатыми, однако в той внешней среде, в работе и в жизни они встречали больше трудностей. Поэтому обеспеченные семьи предпочитали отдавать своих детей в иностранные школы.
Явления “вестернизации” и “шанхаизации”, захватывавшие молодежь, вызывали озабоченность и споры в среде российской эмиграции. Некоторые люди многократно взывали к чувству ответственности у тех отцов семейств, кто не доверяли русским школам и отдавали детей в иностранные школы. Однако, среди российских эмигрантов имелось немало людей, которые не соглашались с идеями бойкота иностранных школ, считая, что лишь владея английским языком возможно участвовать в конкуренции среди эмигрантской общины. Даже побуждали своих детей к избранию “родины” в других странах, мол, и в Шанхае можно обитать, не обязательно идти дорогой своих родителей. Наиболее реалистичная точка зрения заключалась в том, что следует реформировать школы шанхайской эмиграции: с одной стороны, сохранить русское традиционное образование, с другой стороны – изучать всю культуру и современную технику той страны, где они живут, помогать учащимся самостоятельно вступать в жизнь.
Говоря в целом, образование в Шанхае отличалось многообразием: и русское имелось, и иностранное, что совершенно не походило на “одноцветность” образования в Харбине и в Северо-восточном регионе. В кругах шанхайского просвещения русские школы не обладали таким влиянием, как русские школы в Харбине. Споры о методах обучения подрастающего поколения, имевшие место в кругах шанхайской эмиграции, привнесли в эту сферу оживление, тогда как харбинская эмиграция в полной мере удовлетворялась традиционным русским образованием. В этом – суть различия в деле просвещения российской эмиграции на юге и на севере Китая.
Ли Жэньнянь (сотрудница Государственной библиотеки КНР)
(Китайский информационный Интернет-центр) 04/08/2003
